0
— У вас какого стажа больше — болельщицкого или летного?
— Летного чуть побольше. За «Зенит» я начал болеть в 1980-м, когда окончательно решил перебраться из Сибири в Питер. Как раз тогда первую бронзу ленинградцы взяли. Помню, даже ходил в СКК с сибирскими мужиками. В 1984-м, когда «Зенит» играл со «Спартаком», а Желудков забивал два гола Дасаеву со штрафных, я был далеко на севере Красноярского края в Подкаменной Тунгуске — на Ан-2 еще работал. Матч транслировало Центральное телевидение, и я его смотрел в гостинице.
— Летное училище вы когда окончили?
— В 1976-м, в Омске. 4 октября был принят на работу на Ан‑2. Потом пересел на Ил‑14, был одним из последних, кто на нем летал. В 60‑е этот самолет возил пассажиров, а в мое время уже только в народном хозяйстве применялся. Рыбразведка, геосъемка, зондирование атмосферы. Я работал и на Курильских островах, и на Сахалине. До сих пор не знаю, что такое тепловая съемка океана. У меня на борту сидели ученые, что-то замеряли. Мы ходили до траверза Токио еще в 80‑х годах. Над нами японские истребители кружили — прикалывались. Представьте, такая техника летит: уже списанный во всех других странах лайнер с двумя поршневыми двигателями. Крейсерская скорость — 220 километров в час. Взлетел с Курил, 300 метров набрал, два часа на восток, потом два часа на юг, два часа на север, два часа на запад, домой. Восемь часов — летная санитарная норма в день. Так японцы подлетали, оттормаживались, выпустив всю свою механизацию, махали нам ручкой и взмывали вверх. В нейтральных водах летать могут все, никаких ограничений.
В Ленинград я переехал в 1987-м. Где-то в 90-х впервые пересекся с «Зенитом». Сначала команда летала на Ту‑134, он маленький, подешевле. Потом — на Ту-154. Тогда я как раз командиром стал и примерно с 2001 года регулярно вожу «Зенит». Не то чтобы я один, но летал уже много-много раз.
— Командиры корабля на зенитовские рейсы не случайным ведь образом определяются?
— Не случайным. Заявка на рейс приходит дней за десять. Мы об этом узнаем и решаем между собой. Говорю, например: «Ребята, на Лион меня поставьте, а в Гент вы летите». Для кого-то возить «Зенит» престижно. Мне, как болельщику, важен контакт с командой.
Раньше на полеты с «Зенитом» целая очередь выстраивалась. Было несколько экипажей, которым интересен футбол. Сейчас на «Эйрбасе» много молодежи, приезжих людей. Но все равно есть костяк желающих летать. Конечно, к полету мы все серьезно готовимся. Это более ответственный рейс, и условия на нем немножко другие.
— Прошлой осенью вы участвовали в презентации зенитовского самолета. С тех пор все время на нем работаете?
— Нет, конечно. У нашей компании 25 «эйрбасов» сейчас. Сегодня на одном, завтра на другом. Но на «зенитолете», как мы его называем, конечно, приятно летать. Его и споттеры любят фотографировать — люди, специализирующиеся на съемке самолетов. В некоторых аэропортах, особенно в Германии, специально сделаны такие горки, с которых хороший обзор всех полос. Оттуда они и фотографируют, а потом на специальных сайтах выкладывают снимки. Однажды ребята звонят: «Ты не видел себя?» Смотрю, споттер снял меня в Зальцбурге. Случайный кадр.
— Вы помните свой первый европейский выезд с «Зенитом»?
— Да, это был полет в Цюрих на матч с «Грассхоппером» в 2002 году. Команду возглавлял Борис Рапопорт, Юрий Андреевич Морозов тоже с нами летал, насколько я помню. Аршавин и Кержаков совсем молодыми были. Наш экипаж тогда и на тренировку сходил, и на матч. На экскурсию по городу нас возили. Такие рейсы, когда ты, прилетев, остаешься и ждешь своих пассажиров, на нашем языке называются «рейсы с отстоем». Позже, когда в «Зенит» пришел «Газпром» и команда пересела на «Боинг-737», мы таким образом нередко летали с болельщиками.
— Полет с отстоем — это радостное событие для экипажа?
— Конечно! Можно посмотреть какую-то необычную страну или город, незнакомый аэродром. Например, два раза мы летали в австрийский Линц, когда «Зенит» играл на Кубок УЕФА в Пашинге. Туда регулярных рейсов же нет. Когда с «Бешикташем» играли, садились не на основном аэродроме, а на втором, недалеко от Стамбула.
— Незнакомый аэродром — разве не проблема для летчика?
— Быть первым всегда интересно, хотя и ответственно. Конечно, где аэродром расположен, какое у него оборудование — это важные моменты. Но перед первым рейсом по новому маршруту мы проходим специальную подготовку с привлечением специалистов — штурмана, инженеров и других.
— Когда все пассажиры — мужчины, такой полет имеет свою специфику?
— Я иногда оговариваюсь, произнося стандартное приветствие: «Доброе утро, дамы и господа!» Потом понимаю, что коллектив мужской, — ладно, думаю, проводницы-то есть!
— Раньше ведь их не было, так?
— Да, парни работали. Вот там был костяк! Если пилоты хоть как-то менялись, то они практически нет. Они знали каждого игрока, знали, кому что нужно. Ну и, конечно, все были болельщиками.
— То, что на борту не должно быть женщин, — одно из футбольных суеверий. А экипажи делятся на фартовые и не очень?
— Вообще — да. Иногда слетает человек два-три раза, и непруха. Говоришь ему: «Подожди, полетишь в другой раз». У меня с этим показателем нормально, процентов семьдесят удачных матчей есть. Ну, больше пятидесяти точно. Я почему в Валенсию напросился? 15 сентября прошлого года летал в Лиссабон — выиграли. Подумал, что и в этом году попробую. Уверенность в успехе окрепла, когда команда поднялась на борт. Я ее такой никогда не видел: все веселые, улыбчивые — и игроки, и тренеры, и руководство. Такими же спускались с трапа спустя 4 часа 40 минут. Это был очень хороший знак.
В нашем конкурсе прогнозов я поставил на победу «Зенита» 2:1. И вот играем, счет 2:0. «Я же вам говорил! Сейчас испанцы забьют один, а наши встанут в обороне, и все будет нормально!» Когда стало 2:2, мне немного поплохело. Но хорошо, что выиграли. И я бы не стал говорить, что отскочили, — играли нормально. Думаю, из этой группы мы должны выходить.
— Еще какие зенитовские полеты вам запомнились?
— Когда главным тренером стал Дик Адвокаат, он сказал, что на отечественной технике команда летать не должна. «Зенит» пересел на «Боинг». Но однажды он то ли сломался, то ли какая-то накладка произошла. Кроме Ту‑154, лететь не на чем. И вот этот крайний полет «Зенита» на Ту‑154 в Краснодар осуществлял я. По дороге домой спросил у Адвокаата, как ему самолет. Он ответил: «Прекрасно!».
— Не по работе вы на матчи «Зенита» летаете?
— Да, обычно на еврокубки. На «Торино» был, в прошлом году на «Байер» впятером выбрались. На «Бенфику» мы вообще с женой летали, пять дней в Португалии пожили: ехать одним днем туда просто смешно. На «Порту» я, кстати, тоже был.
— О «Зените», насколько мы знаем, вы не забывали, даже когда в мае этого года поднимались на Эльбрус.
— Это восхождение один наш командир придумал. 70 лет Победе, 90 лет клубу, 85 лет нашей авиакомпании. Майские праздники, длинные выходные, но я отпуск взял на всякий случай. Организовались, профсоюз и компания с деньгами помогли, и мы, 17 человек, прилетели в Минводы. Рассчитывали, что справимся. Кто-то в горах уже бывал, на горных лыжах вообще все катаются. Приехали в Терскол, разместились, два дня тренировались, на третий день пошли. Но до вершины добрались лишь пять человек. Я взял с собой зенитовский вымпел, он побывал на самом верху, хотя я туда не добрался.
— Тяжело?
— Очень. Когда ехали, думали, что поднимемся все. На высоте 2100–2800 метров еще ничего было, с 3800 до 4300, когда в специальной амуниции, с «кошками», уже было тяжеловато. Вечером на этой высоте провели собрание, из 15 человек, претендовавших на восхождение, дальше идти согласились семь. Еще несколько человек, и я в том числе, решили перенести решение на утро в надежде, что со здоровьем получше станет. Но лучше не стало. В итоге семеро пошли, пятеро дошли, двое вернулись с высоты 5440. Обидно, ведь высота Восточного Эльбруса — 5621, меньше двухсот метров идти оставалось. Но — здесь болит, там не дышится, а еще температура минус 25 и ветер. Тем не менее, как сказал наш проводник, экспедиция состоялась. Если хотя бы один человек дошел, можно ставить галочку.
— Восхождение в горы — по определению экстрим. А на футболе у вас приключения случаются?
— Когда «Зенит» играл в Вену с «Аустрией», я привез туда болельщиков. Вот там было приключение, когда после первого тайма полиция закрыла гостевой сектор из-за беспорядков. А мне же после игры сразу в аэропорт нужно! Ребята говорят: «Давай, командир, иди куда-нибудь отсюда». Кое-как меня полицейские пропустили, перешел в обычный сектор и сидел там весь второй тайм, в котором мы три штуки пропустили. Шарфик снял на всякий случай.
В Сплите, когда на стадион пришли, полиция нас раздела полностью. Экипаж не экипаж — никого не интересовало. Забрали всё, даже матчевый шарф «Хайдук» — «Зенит». Тогда мы прилетели в день игры. Полиция сопровождала нас постоянно. Болельщиков на автобусе отвезли в фан-зону, потом на матч и в аэропорт. В целом хорваты к нам нормально относились, но опасения были.
— В Петербурге вы на футбол ходите?
— А как же! Абонемент у меня уже много лет. Раньше было хорошо: купил билет в любой сектор, а потом пересел потихоньку в центральный. Сидишь себе с Боярским и Мигицко. Сейчас так уже не переберешься, несколько последних лет у меня абонемент в 17-й сектор.
