Анатолий Давыдов: "К футболу нужно относиться честно".

Главный тренер "Зенит" Анатолий Давыдов ответил на вопросы издания "Наш "Зенит".

- О нынешнем положении команд в турнирной таблице чемпионата России сказано уже немало, но начать разговор уместнее все-таки именно с дня сегодняшнего. Матея Кежман сказал, что «Зениту» на оставшемся отрезке сезона предстоит провести шесть финалов. Согласны?
– Правильное замечание. Я стараюсь в таблицу смотреть лишь краешком глаза. Акцент делаю на подготовке к каждому следующему матчу, много просматриваю соперников, анализирую. Я и играл так же. Сумасшедшим образом настраивался на каждый матч. Ребята из чемпионского состава сейчас начинают вспоминать какие-то мелочи – этот судил так-то, тот гол забил там-то... А я ничего не помню. Честно! Игра прошла, я отдался полностью, и все – подготовка к следующему матчу. Концентрация была запредельная. Доходило до того, что свой ритуал был даже на разминке – какую ногу первой разминать, какое количество упражнений делать, все было подчинено игре.

– Сейчас кто страшнее – «Кубань» или «Рубин» со столичным «Спартаком»?
– Одинаково. Понятно, что у Казани и Москвы класс выше, но по настрою может получиться все, что угодно. «Кубань» сейчас стоит на вылет, и Нальчик приедет к нам в гости такой же. Все будут цепляться.

– Вам интересно быть непосредственным участником турнирной закрутки, которой в нашем чемпионате не было давно, – пять команд расположились в интервале шести очков.
– Это просто замечательно. Ясно, что тут во многом виновато стечение обстоятельств, когда почти во всех командах-лидерах поменялись тренеры, плюс выключился на какой-то стадии «Рубин», получивший десятиочковое превосходство над вторым местом. Они немножко потеряли нюх, удача от них отвернулась, поэтому к футболу всегда нужно относиться честно и добросовестно.

– Став впоследствии рекордсменом клуба по количеству игр за «Зенит», вы могли закончить карьеру первым из «золотого» состава 1984 года, причем уже в следующем после чемпионства сезоне.
– Да, в 1985-м во время домашнего матча с ЦСКА получил в столкновении сильнейшее сотрясение мозга. Была борьба за верховой мяч, а вот кто и чем ударил – уже не помню. Однако тайм я все же доиграл. В перерыве ко мне подошел Павел Садырин и спросил, смогу ли доиграть матч. А я – вообще никакой. К тому же голова раздулась чуть ли не вдвое. Павел Федорович еще раз взглянул на меня и отправил в «скорую». Приехала карета, жена спустилась с трибуны и поехала со мной. Доставили нас в больницу, что находится недалеко от нынешнего «Петровского». Заполнили все бумажки, стали было укладывать в койку, смотрю – идет молодой парень-врач. Я к нему – мол, отпусти, мне надо идти второй тайм доигрывать, бредить начал. Он в ответ – выдергивай такой-то листок из своей карточки и иди. Выходим с женой на улицу – стоит гаишник. Подхожу к нему и говорю: «Я – Давыдов. Тормозните мне машину, мне надо ехать на стадион Кирова второй тайм доигрывать. Срочно надо». Он на меня смотрит – мужик какой-то, весь синюшный, голова разбита, пьяный, наверное. В итоге говорит: «Сейчас я тебя вместо футбола на 15 суток отправлю».

– В больницу вернулись?
– Нет. И зря. Потом почти год мучился из-за этого сотрясения. Практически все это время не спал. Бывало, выспышка ночью, как молния, ударит, подходишь к окну, открываешь – а там ничего...

– В это время вы не играли?
– Пропустил месяца полтора – вообще ничего не делал. Потом начал тренироваться – пошли новые травмы. Поехали на сбор в Швецию – новое сотрясение: по-моему, Володя Клементьев мячом попал. Очнулся только на скамейке. И наконец, когда играли на Кубок европейских чемпионов с «Волеренгой», пошел головой на мяч, а соперник ногой попал, еще одно сотрясение получил. И снова без сознания. Хорошо, Миша Бирюков меня по щекам потрепал, сказал, в какой мы форме (улыбается). Пошел после этого матч доигрывать.

– Врачи не говорили, что надо после этого заканчивать с футболом?
– Небольшие отголоски тех травм чувствую до сих пор. Сплю, например, по-прежнему неважно.

– Вы уехали из «Зенита» в 1989 году – понимали, что все начинает разваливаться?
– Я ведь не сам уехал – меня попросили это сделать.

– Продали в другой клуб?
– Сказали – старый уже, пора заканчивать. Поэтому я и поехал в Тольятти вместе с тем же Клементьевым. Потом меня позвали в куйбышевские «Крылья Советов». Так что по ходу того сезона пришлось менять команду. В те края мы, понятное дело, за машинами отправились. Правда, за свои деньги, но зато без очереди. Однако «Лада» шла в конце турнирной таблицы, и про машины мы стали постепенно забывать. Это сейчас, анализируя, почему это происходило с «Ладой», начинаешь понимать, что не все, возможно, было чисто в плане результатов матчей... Как бы то ни было, при переходе в «Крылья» я поставил условие, чтобы машины нам все же сделали. Причем не только мне, но и Володе, хотя уезжал я в Куйбышев один. Главный тренер «Крылышек» Виктор Антихович дал добро, переговорил с руководством «Лады», и вопрос был улажен. А Клементьеву, который остался в Тольятти, я потом недели через две перезвонил, убедился, что все в порядке, – машину он получил.

– После берегов Волги вы на шесть лет оказались в Финляндии в команде «Поннистус». Каким образом?
– С моим финским клубом вышли из второго дивизиона в первый, потом в высший. А попал я туда так. Была встреча тренеров нашей школы «Смена» с финскими коллегами. Они завязали между собой контакт, в результате чего в какой-то момент финны попросили игроков на усиление. Вот мы с Борей Чухловым и поехали.

– Деньги, которые платили финны, были сопоставимы с советскими?
– Что вы! Там платили порядка тысячи долларов в месяц, а тут – рублей двести. А у меня двое детей. Так что скрывать нечего – поехал в Финляндию на заработки.

– Шок от заграницы был?
– Конечно. Спокойная, размеренная жизнь, без нервотрепки, все чистенько, хорошо. Квартира в Хельсинки у нас с Борисом была.

– А уровень футбола?
– Он, конечно, был пониже, чем у нас. Поэтому я еще тогда говорил финнам – футбол поднимется у вас только тогда, когда начнете привлекать иностранных специалистов.

– А вам остаться тренером не предлагали?
– Предлагали, но мы не договорились.

– Было неинтересно?
– Интересно. И я, возможно, и остался бы, поскольку дома вариантов на тот момент практически не было. Однако полного доверия со стороны финнов не почувствовал, и это сыграло свою роль. Ведь каких-то заоблачных финансовых условий я не выставлял. Просил даже меньше, чем другие тренеры-иностранцы. Кстати, пока был там игроком, приходилось на многом экономить. Я ведь зарабатывать приехал, а не тратить. Иногда из-за этого ел два раза в день, а не три. Талоны в ресторан, которые выдавали в клубе, экономил. Зато, когда приезжала семья, шли обедать все вместе.

– А остаться у наших географических соседей просто так, жить, не хотелось?
– Нет, хотя многие ребята, те же спартаковцы Попович, Иванов, Еременко, так и сделали. Некоторые до сих пор играют. Но мне там жить не хотелось.

– Потом, в сорок два, в вашей карьере был Китай, клуб «Фашань Фосиди».
- Он базировался на самом юге страны. Море, красота (смеется). Туда, кстати, тоже через школу «Смена» попал. Приезжала к ним какая-то китайская команда в гости.

– Ваш возраст их не смущал?
– А им про него поначалу ничего и не сказали. Потом они посмотрели на меня на тренировках и схватились руками и ногами, условия стали хорошие предлагать. Получилось в результате даже выше, чем планировалось. И больше, чем в Финляндии. Но там вообще оказались очень хорошие контракты для футболистов. Тогда в год легионеры там могли заработать несколько сотен тысяч долларов. Для того времени это была уникальная зарплата.

– Вы играли в высшем дивизионе?
– В первом, и до повышения в классе нам не хватило всего трех очков.

– А как насчет китайского языка?
– Нам все переводил парень, который учился у нас в России и работал в нашей команде.

– Вы говорите – «нам»?
– Сначала нас было трое россиян, но потом я остался один.

– И не скучно было?
– Мы общались с тремя футболистами-англичанами, с двоими из которых вообще дружили просто замечательно. Кстати, папа одного из них был тренером одного из клубов премьер-лиги. Чуть ли не «Блэкберна». Как бы то ни было, ребята действительно оказались просто классными.

– А китайцы?
– Очень уважительные, низко кланяющиеся, постоянно строем ходили. Меня тоже хотели заставить в лагере на сборах в строй встать. Там помимо нас еще команд 20–30 находилось. Так вот, чтобы пойти, скажем, на обед, футболисты брали друг друга за ручки и шли в столовую. Со своей кружкой и ложкой. Мне тоже предлагали. Я им говорю – вы что, обалдели? В свои сорок лет я еще ориентации не потерял и за руку ни с кем ходить не буду (смеется).

– Почему в футболе в отличие от японцев и корейцев китайцы так пока ничего и не достигли?
– Мне кажется, им, как и в свое время финнам, не хватает специалистов. Народ у них трудолюбивый, с сумасшедшей самоотдачей, футбол быстрый. А вот тактической подготовки нет, да и суеты многовато.

– После выступления в Китае вы довольно неожиданно, в 43 года, вернулись в «Зенит»...
– В межсезонье совершенно случайно оказался в клубе, хотел поинтересоваться каким-то футболистом, пригласить его в Китай, так как там меня оставляли еще на год. Сказали, зайди к Анатолию Федоровичу Бышовцу, он хочет тебя видеть. Поднялся к нему, поговорили, услышал, что есть вариант поработать в команде тренером, его помощником. Попросил время подумать, дня два-три, но он этого срока мне не дал. Сказал думать до завтра. Посоветовался с женой и дал согласие.

– А в финансовом отношении не проиграли?
– Думаю, что в Питере зарплата была побольше. Но все равно потребовалось время на раздумья, сразу сказать «да» не мог, так как не ожидал, что вообще позовут. Плюс были еще два предложения для продолжения карьеры игрока, а в «Зенит» звали тренером...

– Но вы в итоге все-таки вышли на поле...
– Поначалу разговора об этом не было. Почти всю предсезонку прошел в роли наставника и подключался только в двухсторонках, когда не хватало футболистов. Но на последнем сборе Бышовец сказал: «Готовься, буду заявлять тебя играющим».

– Выходит, и в 43 года оказались далеко не худшим на фоне более молодых ребят?
– Здоровье было, скорость почти не потерял. Разве что сказал Анатолию Федоровичу, что на меня ложится двойная ответственность – играть не только за команду, но и за него лично, ведь он сделал ставку на ветерана.

– Как удалось в том возрасте сохранить такую хорошую форму?
– Не знаю. Режимщиком особым никогда не был. Природа, родители, боженька...

– Вы ведь и на пятом десятке продолжали бороздить бровку, не ушли в центр защиты, где бегать нужно поменьше и многое можно делать за счет опыта...
– В центре играл после первого ухода из «Зенита» – в Финляндии и Китае. В общей сложности – лет семь получилось. Но не скажу, что бегал намного меньше. Приходилось постоянно партнеров подстраховывать, работы было очень много. В Питере Федорович (Бышовец) тоже хотел меня в центре использовать, но в итоге решили, что я вернусь на фланг. Тем более что первый матч в центре удачно Юра Вернидуб провел.

– Когда принимали предложение Бышовца выйти на поле, имело значение, что предстояло играть в одной команде с сыном?
– Это было еще одним дополнительным поводом для ответственности. Помимо того что свою позицию на поле просчитывал быстро, так еще и нужно было увидеть, что там у Димы. Подстраховать, подсказать...

– На поле как молодые партнеры называли? Викторович?
– Именно так. Анатолий, Толя – уже нельзя. Я ведь был тренером.

– Футболисты порой в выражениях не стесняются.
– При мне побаивались. Когда стал тренером, постарался убрать все это. Если уж по делу, по-мужски, эмоций не сдержать – бывает...

– Вы закончили карьеру тогда, когда в футболе появились серьезные деньги. Не жалеете, что прошли мимо больших контрактов?
– Всем доволен. Сейчас можно заработать на всю жизнь, толком и не выходя на поле. А мы честно играли в футбол и по сравнению с простыми смертными получали большие деньги. Токарь имел 120 рублей, мы могли и тысячу получить. Считаю, оказались в свое время и на своем месте. У меня никогда не было черной зависти, рад, что сейчас ребята обеспечены. Другое дело, насколько они за эти деньги честны и мотивированы.

– Сын Дмитрий сам пошел в футбольную школу?
– Мы его туда отдали, причем возила его на тренировки по большей части жена, которая и «виновата», что он там задержался. Был период, когда сыну было очень тяжело. Он тренировался в школе «Зенит», но жаловался на усталость, не хотел заниматься. Однако в итоге переборол тот период и дошел до молодежной сборной страны.

– В одном из интервью вы сказали, что идти рядом с сыном по полю – непередаваемое чувство.
– Очень сильное ощущение. И большая ответственность, ведь переживал не только за команду, но и за него. Помимо того что играли вместе, я ведь и тренером у Димы был. И в «Зените», и после – в Липецке. Но я никогда в жизни не выделял его перед остальными. Ни жесткостью, ни лаской. Может, даже и требовал поэтому чуть больше. Единственное, после всего, уже вечером, где-нибудь в номере можно было зайти и поговорить, обнять его. И назад, к работе.

– Когда играли с ним в «Зените» – в раздевалке рядом сидели?
– По-моему, нет.

– Тяжелую травму, которую получил сын, наверняка помните до сих пор?
– Помню и матч, когда это случилось, и даже место на поле. Потом Дима на уколах сыграл еще 5–6 встреч, травма усугубилась. Сделал операцию на поврежденной крестообразной связке, пропустил 6–7 месяцев, но, к сожалению, Юрий Андреевич Морозов не поверил в то, что он полностью восстановился и сможет вернуться. Сначала Диму отправили в дубль, а потом просто посадили на лавку.

– По ходу сезона-1997 после возвращения в «Зенит» вы умудрились получить пятиматчевую дисквалификацию, которая едва досрочно не завершила вашу карьеру.
– Честно говоря, того эпизода не помню совсем. А вот карьеру действительно закончил досрочно. В матче со «Спартаком» получил травму голеностопа, пропустил месяца полтора. Хотя к повреждениям всегда относился терпеливо, тут все шло тяжело – пока опухоль спала, связки зажили. И только вышел, решил сыграть за дубль, как это закончилось столкновением и двумя сломанными ребрами. Попал в больницу, потерял еще полтора месяца. Сезон завершался, команда играла нормально, так что решил заканчивать.

– Грустно было?
– Был готов, ждал этого. Я ведь не потерял рабочего места – был ассистентом у Бышовца. Просто перестал надевать игровую майку.

– И все-таки эпизод с той красной карточкой совсем не помните?
– Не сохранилось в памяти. Зато помню другой, из финского опыта. В первом тайме один парнишка сломал мне челюсть. На вторую половину я вышел весь в крови, но за десять минут все-таки закатал его на трибуны в район шестого ряда. Его увезла «скорая», мне показали красную карточку, после чего срочно отправили в больницу. Разрезали, поставили пластины и шурупы на сломанную челюсть, которые достали только через год.

– Как же вас тренер выпустил на второй тайм с такой травмой?
– Он не видел. Я засунул полотенце в рукав, чтобы кровь вытирать. А пока он давал установку в раздевалке, ушел в туалет.

– На каком этапе свой карьеры вы расстались с усами? В составе чемпионского «Зенита»-84 вас все помнят с ними.
– По-моему, в Финляндии.

– На спор?
– Да что-то сам решил омолодиться (смеется). Захотел избавиться от привычки, когда их постоянно подкручиваешь. Вон, Юра Желудков до сих пор крутит (смеется).

– Насколько неожиданным стал переход на самостоятельную тренерскую работу?
– Анатолий Федорович принял сборную. Первое время он уезжал, я вел весь тренировочный процесс, а потом руководство приняло решение о том, чтобы Бышовец покинул клуб. Было неожиданно, но с другой стороны – коллектив знакомый, по работе давления особого и сложностей не увидел. Просто появилась более серьезная ответственность за результат.

– Признайтесь, после завоевания Кубка России в 1999-м было ощущение, что тренер Давыдов как самостоятельная величина состоялся?
– Конечно, было. Но вообще по жизни я никогда нос не задирал. И, будучи игроком, много чего добивался, от чего с грешной земли не сдувало.

– Ходит много баек о том, что происходило в раздевалке в перерыве финального кубкового матча, когда «Зенит» уступал «Динамо» после первого тайма – 0:1...
– Я просто выполнил задачу тренера – вселил в ребят уверенность. Чувствовал, что благоприятное зерно в игре присутствовало, что, кстати, потом нашло подтверждение при просмотре записи матча. Очень часто по ходу первой половины совсем чуть-чуть не хватало до того, чтобы забить. Паники не было, я сказал ребятам, чтобы продолжали давить соперника, сместили акцент на фланги, поиграли на быстрых Панова и Максимюка. Тем более соперник, похоже, немного успокоился. Может, уже к банкету готовился? Это надо у Влада Радимова спросить (смеется).

– В 2000-м вас на тренерском мостике «Зенита» сменил Юрий Андреевич Морозов.
– Предчувствовал, что так случится. Какие-то фразы проскакивали у руководства... Хотя по результату ничего страшного не произошло – после пяти туров мы шли в районе седьмого места, пару матчей выиграли, столько же проиграли, сыграли вничью. Чемпионат всегда начинается тяжело, поля тогда похуже были, контроль мяча нивелировался и уровень команд был примерно равным.

– Показалось, что назначение опытнейшего Морозова к вам в помощники с самого начала стало миной замедленного действия.
– Мне этот вопрос отдали на откуп. Мы сами, тренерский штаб, озвучили целый ряд фамилий, после чего я остановился на кандидатуре Юрия Андреевича. Сразу встретился с Морозовым, в кафе около его дома, обсудил все. Он сказал: «Спасибо. Для меня это будет лебединая песня».

– После вашей отставки отношения с мэтром не испортились?
– Нет, мы общались, но, наверное, чуть холоднее. Я не вдавался в суть вопроса, что же повлияло на мой перевод во вторую команду. Честно говоря, ощущал определенное доверие руководства, не думал, что все произойдет так быстро, пять игр – и все.

– Из главной команды вы попали в дубль, состав которого с точки зрения сегодняшнего дня был просто сказочным – Аршавин, Денисов, Быстров...
– Денисова я взял в команду сразу, Быстрова – месяца на полтора позже. Очень серьезно подходил к работе, выходных не было, так как каждую субботу и воскресенье отсматривал матчи всех возможных городских лиг и чемпионатов, ездил со стадиона на стадион, встречался с тренерами. Когда уходил из «Зенита» в 2002-м, подготовил Виталию Леонтьевичу Мутко список всей городской молодежи, по-моему до 1987 года рождения включительно. Более старших приглашал на тренировки в дубль, кстати как и сейчас.

– Скольким известным ныне футболистам дали путевку в жизнь?
– Не знаю. Никогда не задавался целью сосчитать. Вообще не принято отмечать тренеров дублей, тех, кто огранку делает необходимую, к составу людей подводит. И я этим как-то не занимался. Как и сбором документов после выигрыша Кубка России, хотя мог тогда заслуженного тренера получить. Так и остался без звания.

– Каково было управлять такой компанией игроков с характером – Денисов, Аршавин, Быстров?
– Несложно. У ребят всегда было свое мнение, они не боялись его высказывать. И главный разговор был об отношении к тренировкам или играм, они высказывали недовольство тем, что кто-то не побежал или схалтурил. Они уже тогда, в молодом возрасте, были лидерами. Это врожденное качество.

– После сезона в дубле были Липецк и Новосибирск.
– Липецк запомнился тем, что там предстояло сделать большую реорганизацию. На клубной базе была полная разруха. В итоге по решению президента клуба Геннадия Ивановича Маркина базу полностью восстановили, сделали два натуральных газона и один искусственный. В первый же год мы решили задачу выхода в первый дивизион, но потом начались финансовые проблемы – помимо завода команде помогали и область, и город, доля которых в бюджете постепенно уменьшалась. Это не устраивало владельца завода.

– Но, когда вы на Кубок в Москве обыграли «Спартак», говорят, Липецк встречал вас как героев?
– Феерический был матч. Говорил ребятам, что такие игры могут стать их историей. Мы ведь ничего не теряли, а организация и дисциплина бьют класс.

– В Новосибирске вас также очень любили, а один из бизнесменов даже как-то подарил ключи от новенького BMW...
– Неожиданный был ход. Первый такой подарок в моей жизни. Кстати, до сих пор на той машине езжу. Это было в первый же год работы в «Сибири». Принял команду, когда она шла на последнем месте. В итоге мы попали в десятку, и один из двух бизнесменов, которые поддерживали клуб, сделал такой подарок.

– От момента ухода до вашего возвращения на тренерский мостик главной команды «Зенита» прошло почти десять лет. Хотелось доказать, что достойны этой работы?
– Любой питерский тренер, не только я, просто обязан мечтать стать главным в «Зените». Но эти мечты нужно чем-то подтверждать, а не просто сидеть на диване и рассуждать, почему не я. Надо собрать чемодан, уехать от семьи, приехать в другой город, договориться там с руководством, выстроить грамотный тренировочный процесс, создать футболистам условия для работы...

– Вас сравнивают с испанцем Висенте дель Боске, который, работая со второй командой, пять раз приходил на пост наставника мадридского «Реала», но потом неизменно возвращался обратно. Вас такая ситуация устроит?
– В первый раз я ушел из клуба сам, хотя мог оставаться в дубле, с которым занял третье место. Та команда была замечательная. Ушел, чтобы доказать, что способен на большее. Хотел работать со взрослыми футболистами, на более высоком уровне. Все мы знаем, какие проблемы порой возникают в первой и второй лигах. И ребят нужно было настраивать, чтобы они играли в честный и чистый футбол.