Блог архива фанатов «Зенита»: 1980 год — глоток свободы

Сегодня в нашей публикации мы вернёмся к самому началу истории питерского фан-движения, и вспомним, как все начиналось.

Вашему вниманию предлагается интервью «отцов-основателей» легендарного 33-го сектора.
Итак:

В 1980-м, поклонники нашей команды объединились на 33-м секторе стадиона имени Кирова и совершили первый организованный выезд. О том, как это было, «ProЗениту» рассказали непосредственные участники тех событий – Вячеслав Блинов (Очки), Евгений Степанов (Шляпа) и Сергей Осипов (Блондин)

33-й. Женя Шляпа в правом верхнем углу снимка

33-й. Серега Блондин справа в клетчатой рубашке

Виталик Очки крайний слева. Фото сделано на Петроградской стороне

Сектор 33

Очки: Для меня знакомство с фанатизмом началось в 1977 году. Я учился в седьмом классе и случайно пришел на матч первой лиги, в котором ленинградское «Динамо» принимало московский «Спартак». Тогда впервые и увидел «мясных». Впечатление сильное – все в красно-белом, поют, плакаты привезли. Сначала я даже не понял, кто это такие. Первая мысль: народ с предприятий за отгулы набрали, выдали им атрибутику и в Ленинград отправили. С точки зрения поддержки команды наш стадион в те времена представлял собой унылое болото. Люди приходили в основном попереживать, поохать-поахать. Завести их можно было разве что самыми простыми кричалками: «Зенит! Зенит!», «Судью с поля!» – или дурацким хоккейным кличем «Шайбу! Шайбу!».

Где-то уже к концу 1979-го на трибунах стали появляться группки ребят – школьники, студенты, сослуживцы – которые пытались болеть активно, в основном переделывая кричалки «Спартака». Из своих были, пожалуй, «Раз, два, три, Зенитушка, дави!», «Эй, «Зенит», давай вперед, Ленинград победы ждет» и самая старая – «Шалалайла». Она и сейчас активно используется фанатским виражом.

Перед Олимпиадой-80 стадион имени Кирова был закрыт на реконструкцию, но два матча в 1980-м, с минским «Динамо» и «Карпатами», все же решено было провести здесь. И группа молодых парней (человек 20–30) во главе с Серегой Длинным собралась на 33-м секторе. Игра с минчанами ничем особенным не запомнилась, а вот на «Карпатах» 4 июля эта группа стала очень активно кричать, и народ стихийно к ним повалил. Я сам сидел за воротами и, увидев, что происходит на 33-м, предложил друзьям пересесть туда, тем более что проход был свободным. К середине матча сектор оказался заполнен практически наполовину.

Когда расходились, договорились и впредь собираться на 33-м. Дальше был перерыв – Олимпиада. Приезжали болельщики из Африки в национальных расцветках, с флагами, барабанами. Они тоже показали, как нужно болеть. И на следующий матч с «Черноморцем» люди шли целенаправленно на 33-й.После игры состоялась знаменитая демонстрация. Шли по центральной аллее по направлению к «Петроградской». Очень много было нетрезвых, плюс эффект толпы. Орали все, что можно и что нельзя. И «Зенит, Зенит!», и «Долой КГБ». Говорят, на Левашовском окна побили. В какой-то момент кто-то вспомнил, что умер Высоцкий. Стали скандировать: «Высоцкий! Высоцкий!» Народ высовывался из окон и не понимал, что происходит. Что нами двигало? Трудно сказать. Все произошло стихийно. Своего рода глоток свободы, ведь в те времена компаниями больше трех человек разрешалось собираться только на демонстрации 1 мая да 7 ноября. А тут в обычный день люди перегородили улицу и пошли. Милиция к этому оказалась не готова и среагировала поздно. Но когда понаехали машины с мигалками, народ разбежался врассыпную.

Шляпа: Люди шли не только с 33-го, к ним на лестнице подключился народ с других трибун. Общее скандирование – это то, чего нам тогда не хватало. И эта импровизированная демонстрация стала дополнительным толчком к активному болению.

Первый выезд

Очки: Следующий домашний матч с «Локомотивом» ничем не запомнился, а вот на «Шахтере» один парень, который позже получил прозвище Вельвет, бегал по сектору с плакатом: «У нашего «Зенита» болельщиков не счесть, пока такие люди, как Казаченок, есть». Все скандировали. А потом он сделал другой плакат, с помощью которого пригласил всех желающих в Москву на матч со «Спартаком». Как сейчас помню: 20 сентября, поезд № 27, отправление в 21.47.

Встречу назначили на Московском вокзале у памятника Ленину. Собрались 44 человека, на вокзале все познакомились. Одного парня в костюме-тройке приняли за агента КГБ – мания величия, похоже, у нас началась. Чтобы избежать серьезных проблем, пришлось ему отвечать на каверзные вопросы вроде «На какой минуте Желудков «Черноморцу» забил?». Ответил. Оказалось, что свой. Блондин: Появлению фан-движения в Ленинграде способствовали не только общественные, но и футбольные причины. В команду стали возвращаться футболисты – Казаченок, например, вернулся из Москвы. Раньше такое практически невозможно было. Плюс свои воспитанники, поставленная игра. «Зенит» захотелось видеть не только дома, но и на выезде. Тем более в конце года, когда мы реально стали претендовать на медали. Так к первому выезду и подошли.

В «Лужниках» купили билеты на трибуну «Б». Оказалось, что это самое «вражье логово». Получилось и смешно, и грустно. В нас летело все подряд, оскорбления сыпались. Потому что когда спартачи приезжали в Ленинград, им здорово доставалось. Когда они уходили с трибун, за ними по полстадиона снималось! Тогда, в Москве, мы впервые почувствовали себя настоящими фанатами и стали задумываться о выездных проблемах, когда ты приезжаешь в другой город, а тебя там могут попросту убить. Испытав, что такое выездной фанатизм, на своей шкуре, мы поняли, что фанаты должны друг с другом договариваться. Мы поддержим их у себя – они нас у себя. Так между фанатами «Зенита» и «Спартака» завязалась дружба.

Очки: Когда мы приехали в «Лужники» за билетами, к нам сразу подошла группа спартаковских фанатов: «Зенитовские? Ну, огребете сегодня. Мы у вас получаем постоянно – сегодня вы получите». Повыступали и отошли. Затем подошли двое других, более цивилизованного вида. Они нам объяснили, что являются «правыми», а те, кто заводились, – это «левые», гопота. Провели мини-лекцию о том, что ЦСКА – это «кони», «Спартак» – «мясо». Призвали вязать шарфы и шапки. Предложили дружить. И на трибуну «Б» билеты брать тоже они предложили.

Блондин: Дружба с фанатами «Спартака» продолжалась более десяти лет. Тогда народ в этом плане более честный был. Те же так называемые кузьмичи зачастую оказывались жестокими и достаточно организованными людьми и в Ленинграде, и в других городах. После матча, чтобы избить спартаковских болельщиков, устраивались засады от стадиона до самого Московского вокзала, хотя прямого организатора не было.

Шляпа: Разница между нами и кузьмичами проявлялась в том, что им было наплевать, что произойдет дальше, а нам – нет. Нам нужно было снова ехать, поэтому мы хотели дружить. У нас не было нормальной боевой организации, которая могла бы людей защитить. Я, например, очень боялся за молодых ребят – они же не могут за себя постоять. Между тем проблемы могли возникнуть не только с гопниками, но и с фанатами других клубов. Раз мы дружили со «Спартаком», враждовавшим с ЦСКА и «Динамо», значит, эти клубы должны были стать и нашими врагами.

Блондин: ЦСКА и «Динамо» не очень уважали еще и потому, что они призывали людей в армию и таким образом формировали свои команды. Могли рекрутировать игроков во всех видах спорта. Так что на взаимоотношения с их фанатами влияла не только договоренность со «Спартаком», но и идеология.

В Москву на электричках

Очки: Через неделю после «Спартака» состоялся второй выезд – на «Торпедо». Примечателен он тем, что в Москву мы отправились на электричках. Если использовать фанатский сленг, на «собаках». Собрались семь человек – Дух, Очки, Патлатый, Длинный, Борода, Свояк, Блондин. В электричке познакомились как следует, договорились, что будем вязать синие шарфы с белыми окончаниями, – понимание, что мы сине-бело-голубые, пришло уже позже. Так на электричках добрались до Окуловки, затем – до станции Бологое. Подходим к проводникам стоявшего там поезда, представляемся игроками дубля «Зенита», отставшими от своих, и просим взять нас с собой. «Ах, вы зенитовцы, – отвечают, – тогда заберите своего придурка!» И выталкивают на перрон Шляпу.

Шляпа: По-моему, я тогда опоздал к месту встречи на вокзал, доехал до Окуловки сам и там за рубль сел в севастопольский поезд до Бологого. Эта схема в дальнейшем была реализована не один раз. Проводники брали безотказно. Видимо, на этом перегоне не было контролеров.

Из Бологого на электричке добрались до Калинина (ныне – Тверь). Оттуда – до Москвы. На стадионе наша небольшая группа легко перекрикивала пассивную торпедовскую массу, и мы даже почувствовали себя не совсем в гостях. Все-таки второй выезд, крутые парни. Скандируем: «Казаченок! Казаченок!» И вот наш центральный нападающий выпрыгивает в собственной штрафной и головой забивает мяч в свои ворота. И все эти пассивные болельщики «Торпедо» тоже начинают скандировать: «Казаченок! Казаченок!».

На обратном пути ночью в том же Бологом подходят к нам мужчина и женщина. Не скажу, что приличного вида, не скажу, что бомжеватого. Нечто среднее. Говорят: «Десять рублей – и вынесем вам банку огурцов и бутылку водки». Недешево, но ночные рестораны в те годы в почете не были. В общем, скинулись. Подходим к дому, окруженному забором. Отдаем деньги, мужчина и женщина скрываются за дверью. Через некоторое время кто-то сообразил оббежать забор вокруг. Оказалось, дома как такового нет. Одна стена.

Блондин: Тогда Женя окончательно укрепился в своем прозвище Шляпа (смеется). Мне же в 80-м запомнился еще и выезд в Минск. Туда добрались удачно – по ученическому удостоверению с 50-процентной скидкой, но денег на обратную дорогу практически не было. Пришлось возвращаться на электричках через Москву с одиннадцатью пересадками. У меня потом тело неделю болело! Этот случай заставил задуматься о том, что для дальних расстояний нужно учиться вписываться в поезда. Тем более что творческих людей среди нас было достаточно.

Первая атрибутика

Шляпа: После первых выездов мы решили приобрести атрибутику, нужно было найти какую-то одежду соответствующей цветовой гаммы. Встретились, зашли в один магазин, во второй. Красно-белые шапочки есть, а наших нет. И все же где-то на «Черной речке» нам удалось найти синие береты с белыми помпонами. Что-то такое детское, не хватало только матросского воротничка. Стоили они, насколько я помню, немалых денег, а выглядели мы в них, конечно, по-клоунски. Нормальный человек надеть такой берет не мог, но, поскольку надевали все вместе, получался такой своеобразный флешмоб. Помню, в этих беретах ребята даже на последний выезд в Баку отправились.

Очки: Из других атрибутов фанатизма вспоминаются горны, детские дудки, свистки. Много было серпантина, в качестве которого зачастую использовались автобусные кассовые ленты. В 115-м автобусе их в какой-то момент даже перестали в кассы заправлять.

Шляпа: Я умудрялся проносить на сектор свой пионерский горн, запихивая его под одежду вдоль позвоночника. Подобным образом на 33-й проносились и древки для флагов. Тогда еще не было тщательного досмотра. Милиция на стадионе работала самая простая, без дубинок и касок. На сектор заходила нечасто. Но если это случалось и кого-то пытались вывести, просто так мы никого не выдавали. Фанаты расставляли локти, цеплялись за скамейки. Кроме того, удавалось с милицией договариваться. Наш сектор курировал капитан Кирилкин, и с ним мы находили компромисс. Например, не бросаем серпантин – и нам разрешают флаги.

То, что на 33-м все хорошо, я убедился год спустя, когда на матче с дрезденским «Динамо» решил с друзьями сесть на другом секторе. В итоге посмотрел 15 минут первого тайма и концовку второго. Как только попытался что-то завести, сразу был отправлен в милицейский пикет под трибуной. Мораль проста: не нужно отрываться от коллектива.

По матриалам сайта ultras33.spb.ru